Жизнь на Сицилии совсем не такая, какой ее представлял Майкл. Ему не доводилось тут встретить детство. Скудная поездка в Италию, в вполне социализированный и дорогой лагерь при церкви в Арино это одно, а вот когда ты приезжаешь в такое захолустье после шумного Нью-Йорка…
Майкл вдыхает на полную горячий раскаленный воздух и расстегивает манжеты рубашки. Его происхождение, расположение «хозяина» к его Семье в Штатах обязывает его одеваться по правилам, даже если здесь слишком жарко для костюмов. Майкл расстегивает и жилет, косясь на высокие башенки Каполлы. Маленький городок, вокруг которого на ближайшие многие тысяч километров нет никакой приличной кафешки или даже телефона. Разве что в старой усадьбе самого Майкла, и то, невозможная роскошь для местных. Но, если быть честным, ему этого мало.
Не хватает общества. Не хватает цели. И не хватает семьи. Родной семьи: отца, матушки, шумных братьев, семейных ужинов, даже той странной атмосферы Семьи, к которой Майкл привык с детства. Здесь, на исторической родине, все совсем не так. Он, конечно, достаточно воспитан чтобы вести себя уверенно и соответствующе статусу, но это не значит что он чувствует себя здесь своим.
Чужим и слишком выделяющимся. Без охраны не выйти. Даже если парням почти нечего делать кроме таскаться как таскаться за синьорам, но лучше и не сидеть дома. Особенно в сиесту. Майкл знает: они гуляют намеренно. Перемещаясь с места на место, чтобы никто не смог точно сказать где находится сам Майкл, но в тоже время, все бессмысленно и как-то странно. По ночам он спит в одном и том же месте, и спрятаться больше негде: кругом виноградники, палящее солнце и стрекот цикад.
Сицилия очень горячая. Не только своей погодой и безжалостным горящим полуднем, ватной сиестой и ощущением опасности, которая может прийти отовсюду. Майкла успокаивали: тут самое верное место, сюда руки Татталья не дотянутся, но в тоже время…Майкл тоже слишком далеко от Нью-Йорка.
Он даже не уверен что вернется когда-нибудь обратно. А там осталось все его, даже волнующееся сердце – маленькая птичка Кэйт. Ему приходится забыть о ней, потому что это опасно, но он не может забыть о волнении и грусти в словах матушки, которая каждый раз ждет его звонков. Майкл не разрешает ей звонить самой, опасно, но часто думает о том, как там семья. А мама, будто специально, вспоминает даже «эту тонкую американку». Матушка всегда была ласковой, хоть и не одобряло его выбор невестки, а теперь вроде бы и есть повод ее отвадить, но она все равно не может отказать Кэйт, если она приходит в гости. А ведь все еще приходит.
Майкл думает о ее глазах и вздыхает на яркое солнце. Что-то похожее, только от взгляда «тонкой американки» теплее на душе.
— Майки, там можно остановиться на сиесту, если хочешь. Дальше тяжело будет ходить, переждем пару часов? – Бруно, один из охранников от Томазино, кажется Майклу очень смышлёным. Не то чтобы ему стоит доверять, Майкл точно уверен что никому не станет доверять на Сицилии, сколько бы у отца не было связей: его предупреждали что и здесь может быть опасно, но…так хочется расслабиться хотя бы на эти пару часов. Да и солнце так шпарит. Он поправляет фуражку, чувствуя как волосы липнут ко лбу и изнанке, спина уже вся горячая, за эти месяцы уже успел загореть, хотя все равно недостаточно как парни, но все еще выделяется среди местных. Да и…Майкл не знает местного «сицилийского», только обычный итальянский, и порой сложно понимать чего хотят от него даже люди Тамазино.
Но Бруно и Чиро вполне доходчивые парни. Им нравится пользоваться благами которые обеспечивает Семья, в счет Майкла, конечно, и сам Майк это понимает отлично. Доверяй, но проверяй. Он любит говорить с парнями обо всем, рассказывая о Нью-Йорке и войне, в ответ часто слышит глупые вопросы и смех, но Бруно из дуэта умнее, он смекает многие детали положения Майкла. И им точно строго запретили спрашивали от чего охраняют Майка. И это…приятно. Хотя бы не надо думать об этом.
— Да, Бруно. Закажи чего-нибудь холодного, — Они садятся в самый тенек наконец прячась от знойных лучшей, Майкл достает платок обтирая шею и лицо и облегченно выдыхает. На террасе маленькой кафешки тихо, почти пусто, всего один человек, и если Майкл точно помнит: в сиесту обычно не принимают заезжих гостей, но хозяин с ними приветлив и не смеет отказать. Майкл ждет холодный кувшин чего-нибудь, почти чувствуя пустыню в горле, но сразу теряет интерес к напитку стоит услышать чистый американский. Он едва ли не пропускает ударом сердце, а потом щурится на мужчину со стаканом кофе. Бруно и Чиро будто его не замечают, а значит он вроде «местный». Но знает американский, и для Майкла это почти чудо!
— Ох, я уже несколько месяцев не говорил на американском. По мне так видно что не местный? –  От незнакомца приятно пахнет сигаретами и Майклу сразу хочется закурить. Но своей пачки сигарет или даже зажигалки у него нет. Он ведь, вроде как, особо не курит. Да и в такую жару с его прогулками нет особого желания. Но сейчас, когда спина почти остыла, сразу во рту завязалось горечью, появилось желание.
— Не найдется еще сигаретка? – Майкл кивает Бруно, тот щурится и переносит поднос с напитками и едой на стол к этому человеку. Майкл пересаживается поближе и широко улыбается:
— Майкл, — Его предупреждали что не стоит обманывать местных, но в тоже время и раскидываться своим именем и фамилией тоже, хотя этот городок все еще принадлежит Тамазино, а значит чужие сюда сунуться не посмеют, — Давно здесь живете? Я все никак не привыкну. Особая…атмосфера, — Чиро и Бруно наливают щедро себе в длинные стаканы, жадно пьют холодное, Майкл же спокоен, хотя и не меньше их мучается жаждой. Пьет свою лимончеллу, смеется отчего-то, а потом с удовольствием отрывает кусок лепешки и макает в фетту, взглядом приглашая присоединится. Привычка легко находить знакомых и располагать к себе людей у него все еще с армии, никак не выветрить.
— Бруно, возьми и сангрию, на четвертых мало будет, — Итальянский Майкла с акцентом хоть и понятен, но все еще не сицилийский, здесь даже непривычно его слышать. Бруно поправляет ружье и первым уходим, как самый «старший», — И заплати вперед, — Майкл кивает вдогонку, а потом снова возвращается к своему новому собеседнику. На сангрию уже никто не покушается, даже Чиро направ в тарелку еды чинно отсаживается, понимая намек Майкла – обученный парень. Больше болтать никто не помешает.