Эмпайр -Бэй осенью отвратителен. Серо. Промозгло. Дождливо. После тёплой и солнечной Сицилии, город, в котором он вырос, казался просто старым обветшалым рекламным баннером со сломанной неоновой подсветкой, которая моргала так часто, что грозила вызвать приступ эпилепсии и тошноты. Впрочем, этими чувствами все не ограничивалось, и Джо к своему глубочайшему сожалению ощущал много из того, что ощущать вовсе не хотел. Он успешно игнорировал эти чувства, будучи на Сицилии, где под густыми тенями лимонных деревьев, меж длинных рядов созревающего винограда, под полуденным зноем и ослепительно яркими лучами солнца весь этот тошнотворный клубок эмоций, привезённый Барбаро из Америки, прятался в глубоких тенях размеренной, не такой шикарной и богатой жизни вынужденного изгнанника. Там, под родным солнцем Средиземноморья, хотелось закрыть глаза, слушать, как под полуденным зноем в сухой траве жужжат насекомые, как слабый тёплый ветерок треплет небрежно распахнутый воротник его новой аляповатой рубашки и иссушает пот с лица, чувствовать сладость молодого домашнего вина, которое делал Луиджи для своего небольшого ресторанчика, и не позволять мыслям о... предательстве Скалетта проникнуть в спокойствие прекрасного мгновения, которые длились не то, чтобы долго, чтобы окончательно в них потеряться и забыть о том, кто он и что он вообще делает так далеко от места, которое он звал домом.

И если Джо не напоминал себе о Вито, то о Скалетта напоминал Галанте. Старый хрыч даже на Сицилии умудрялся вытрахать мозг Барбаро с этим мудаком, которого когда-то он называл другом. Зло сплюснув на мокрый тротуар, Джо дернул воротник куртки, подымая его в попытке прикрыть шею, по которой противными струйками стекала вода вниз, моча ткань рубашки, что, после этого, неприятно липла к телу. Оглядевшись по сторонам и перепрыгивая через поток дождевой воды, что стремилась к водостоку, Барбаро перебежал дорогу и вдруг оказался как никогда близко к своей старой, прежней жизни. До этого мысль о возвращении в Эмпайр-Бэй была весьма абстрактна, и Джо не до конца верил, что сможет вернуться. Но вот он в Америке, в старой доброй Маленькой Италии Эмпайр-Бэй  стоит под окнами своё квартиры. Предательство Скалетта стоило ему целого года на другом конце мира, помощи Галанте и, черт возьми, нескольких фунтов веса! Теперь он вернулся и... готов был воздать по заслугам каждому.

Он оставляет мокрые, грязные следы на лестнице пока подымается на пролёт выше, с удивлением отмечая, что по сути ничего не изменилось: обшарпанный подъезд, коробки с хламом у почтовых ящиков, бабка с тряпкой, которая вечно терлась в подъезде, вынюхивая и подглядывая за соседями, чьё-то громко играющее радио и трель надрывающегося телефона. Словно, Барбаро никуда не уезжал, словно этого года в бегах не было вовсе. Замерев на последней ступеньке, парень замер. Он прислушался к казалось бы обычным звукам жилого дома и приглушенному уличному шуму с барабанной дробью дождя об окна.

Ничего.               

Барбаро заглянул за перила.               

Никого.               

Только тогда он прошёл к дальней двери на лестничной площадке. Обшарпанное дерево, старая дверная ручка и замок без следов грубого взлома. Ещё раз осмотревшись, Джо поднял руку, чтобы нащупать за верхним наличником двери запасной ключ от квартиры. Уперевшись взглядом в кривую табличку с его собственный именем, Джо глубоко вздохнул и задержал дыхание, когда распахнул дверь.

Если честно, Барбаро ожидал погрома, перевёрнутой мебели, разбитой посуды, выдранных досок паркета, битое стекло — в общем, все, что могло бы указывать на то, что его искал, если не китайцы, которым его сдал Скалетта, так люди Фальконе, чьего дона он помог убить. Он смотрел на запустение и порядок, которого он точно не мог оставить. Перешагнул порог, закрыл с негромким хлопком дверь, звуки играющего у кого-то радио стали приглушенными и еле слышными.

Выдохнул.
Он, наконец, дома?..
Не решаясь пройти дальше порога, Джо застыл в прихожей. Снова прислушиваясь.
И вновь ничего.

И только тогда он позволил себе с каким-то отстранённым любопытством осмотреть свою квартиру. Открыть все двери. Заглянуть даже в холодильник, в который, если честно, было страшно заглядываться, потому что за год еда в нем могла превратиться, по меньшей мере в биологическое оружие, но он был пуст. В квартире не оказалось ни света, ни горячей воды. Телефон хранил мёртвую тишину. На журнальном столике обнаружилась внушительная стопка неоплаченные счетов. Кровать в спальне была застелена, какой она отродясь не была. Небольшой тайник в ванной за одной из кафельных плиток был нетронутым, храня в себе револьвер и небольшое количество наличных. И то, и другое было как нельзя кстати. Впрочем, это все это не отвечало на вопрос, который занимал Джо, а именно, кто следил все это время за его квартирой?..

... Дождь не прекратился даже на следующий день, и Джо пришлось вновь мокнуть, когда решился выйти до магазина и до телефонной будки, чтобы позвонить Галанте. Барбаро промок, в магазине Карло не узнал его, бумажный пакет грозился развалиться из-за дождя, а до старого хрыча он так и не дозвонился. Это был паршивый день, потому что он впервые за долгое время не знал, что ему делать. Потому, что он не знал, для чего вернулся. Да, он хотел отомстить. Черт возьми, ещё как хотел!.. Но в Эмпайр-Бэй его ничто не ждало. Ну, может, разве, что смерть от ублюдков Фальконе или китайцев, которые все ещё могли продолжать его искать.

Что он здесь делает?..
Может стоило двинуться прямо в Нью-Йорк? Томазино замолвил бы за него словечко, а может и Майкл тоже.

Джо открыл бутылку пива, бросив крышку в раковину. Сделал глоток. Невесело хмыкнул. Вот по американскому пиву он однозначно скучал!..
Вот так его и застал звук выламывающегося замка входной двери: с бутылкой пива в руке и неудобными, неприятными вопросами в голове. Джо застыл, прислуживаясь. Это мог быть кто угодно... Страх, заставил бесшумно отставить бутылку и вытащить из-за ремня пистолет. Медленно и с большим усилием тихо взвёл курок. Сердце в груди зачастило. Барбаро не надеялся, что о его возвращении так скоро узнают. А может Карло его все-таки узнал и позвонил парням Фальконе?.. Или китайцам?.. Он ступает тихо. Половицы паркета не скрепят под его ногами. Хоть какой-то плюс от того, что он потерял в весе. Свет из подъезда отбрасывает внутрь квартиры длинную мужскую фигуру, которая через мгновение приходит в движение. Звук щёлкающего выключателя, но свет так и не включается и Барбаро рад этому, как никогда прежде. Незваный гость вытаскивает свой пистолет и осторожно переступает порог. Тень заглядывает в ванну, а после, спотыкаясь о брошенные Барбаро ботинки, вваливается в гостиную. И тогда Джо узнаёт в этой безликой мужском силуэте... Скалетта.

Витторио, мать его, Скалетта!

Внутри Барбаро, что-то со звоном обрывается, но вместо этого «что-то» подмывается горячая, яростная волна злости и ярости.

— Не двигайся, figlio di putana, — голос дрожит от злости, сбивается на итальянский, в ушах шумит. Поднять на него пистолет оказалось не так уж и сложно. Упереть холодный ствол ему в затылок, просверливая вместо пули дыру в его голове и искать в себе силы нажать в спусковой крючок. Он твердит себе, что Вито предатель. Он твердит себе, что Вито сдал его китайцам. Он твердит себе, что за предательство цена положена много хуже, чем просто пуля в лоб. Он так упорно напоминает себе об этом, что так и не решается сделать хоть что-то. А Скалетта меж тем выронил свой пистолет из рук, что отродясь никогда не делал, и руки поднял, а после имел наглость заговорить.

— Не раньше, чем ты скажешь, зачем ты явился сюда, — зло выплевывает Барбаро, сбивая дулом чёртову шляпу с головы Скалетта. — Говори, — через зубы с шипением, упирая пистолет в затылок. — Кто меня на этот раз сдал?